Это случилось зимой. Был холодный, но солнечный день, воскресное утро. Я приехал в наш храм, знакомый мне еще с самого детства, мы ходили в него совсем маленькими, я, моя сестра и наша мама.
Как же все тут знакомо, и как все здесь по-другому, даже время течет как-то не так, медленно и вяло. Когда находишься в Храме, кажется что ты попал куда-то домой, в какое-то в очень родное и очень откровенное место. Вот именно, в очень откровенное место. Чувствуешь себя в Храме, или как мы привыкли говорить «в Церкви», ничем не обремененным, все просто и честно. Ты и Бог. И все. Сразу куда-то все каждодневные вопросы уходят, нет, они есть, но становятся никчемными и малозначащими.
И вот я в Храме. Вхожу, при входе слева специальная полочка, там выложены листочки, на которых можно написать имена своих родных и близких, заказать молебен за здравие или за упокой умерших. Начинаю писать «За здравие». Тут же сзади нищий молодой человек просит милостыню, не смотрю на него, выскребаю из кармана мелочь и отдаю ему. Не смотрю на него, потому что не хочу испытывать сомнения, хочется думать, что если человек просит, то нуждается. И если его не видишь, то не оцениваешь что с ним и может ему лучше работать, чем просить, просто слышишь голос и подаешь. Тут же вспоминаешь рассказ Н. Лескова о прохожем, подавшем нищему на дороге, а как потом оказалось самому Богу, представшему в образе нищего. Думаешь, что не от хорошей жизни человек просит, а может это для тебя испытание, проверка, не зачерствело ли твое сердце, человек ли ты, или бесчувственный злодей, не умеющий ни прощать, ни любить, ни сострадать. Как же хочется быть лучше, и хочется, что бы все были лучше.
В Храме служба уже закончилась, но люди еще есть. Кто-то у церковной лавки, кто-то молится у святых икон. Подхожу и я к монашкам за церковной лавкой, подаю «Требу», меня спрашивают: «Просвору брать будете?». Я отвечаю: «Да», беру просвору, иду в глубь Храма. Прохожу мимо икон, молюсь, у некоторых задерживаюсь.
Ищу глазами икону Св. Сергия Радонежского, хочу помолиться, попросить дать терпения и ума написать диссертацию.
Потом мысль эта незаметно уходит, подхожу к другим иконам. Потом задерживаюсь у стенда с Церковными книгами. Нахожу одну очень интересной. Она о Церковно-славянском языке. Листаю, хочу купить, но тут вспоминаю, что не взял денег, а так хочется купить.
Вообще как много всего хочется сделать. В последнее время стал замечать, что очень нравится работать с языками. Хочу освоить несколько, может и церковно-славянский, это наш родной язык, старый, древний и православный, мистика и убаюкивающая мелодия его распева.
И вот все, выхожу, за дверью Церкви сразу попадаю на мороз, очень холодно. Кругом опять нищие, много разных, женщины, дети, но иду быстро и не смотрю, все деньги уже потратил, как-то неловко себя чувствуешь, когда не можешь подать хотя бы копеечку.
Дохожу до машины, открываю, уже сажусь. И слышу топот детских ножек, бегущих в мою сторону и крики: «Дядь, дядь, дай копеечку!».
Не закрываю дверь, ко мне подбегает совсем маленькая девчонка, лет 6 или 7. Замызганная, худущая, с болью в глазах и отчаяньем. Она смотрит на меня и ждет когда я что-то подам. Не дожидаясь моего ответа, начинает просить купить чего-нибудь покушать, просит меня — «купи хлеба….». А у меня как назло денег-то нет.
Начинаю судорожно шарить по карманам, нет ничего, ни копейки, а она стоит и в надежде ждет. И тут я вспоминаю про просвору, которую мне дали в Церкви.
Я достаю просворочку из кармана и протягиваю ребенку. Она берет, благодарит меня, улыбается. Я ее спрашиваю, а что же твои родители, где же они, почему она одна на улице и голодная, спрашиваю «родители пьют». Она не расслышала вопроса и думает что спрашиваю, бьют ли? Отвечает не бьют… Но как-то сразу грустнеет.
Я говорю, с Богом, иди, она улыбается и убегает.
Как же все тут знакомо, и как все здесь по-другому, даже время течет как-то не так, медленно и вяло. Когда находишься в Храме, кажется что ты попал куда-то домой, в какое-то в очень родное и очень откровенное место. Вот именно, в очень откровенное место. Чувствуешь себя в Храме, или как мы привыкли говорить «в Церкви», ничем не обремененным, все просто и честно. Ты и Бог. И все. Сразу куда-то все каждодневные вопросы уходят, нет, они есть, но становятся никчемными и малозначащими.
И вот я в Храме. Вхожу, при входе слева специальная полочка, там выложены листочки, на которых можно написать имена своих родных и близких, заказать молебен за здравие или за упокой умерших. Начинаю писать «За здравие». Тут же сзади нищий молодой человек просит милостыню, не смотрю на него, выскребаю из кармана мелочь и отдаю ему. Не смотрю на него, потому что не хочу испытывать сомнения, хочется думать, что если человек просит, то нуждается. И если его не видишь, то не оцениваешь что с ним и может ему лучше работать, чем просить, просто слышишь голос и подаешь. Тут же вспоминаешь рассказ Н. Лескова о прохожем, подавшем нищему на дороге, а как потом оказалось самому Богу, представшему в образе нищего. Думаешь, что не от хорошей жизни человек просит, а может это для тебя испытание, проверка, не зачерствело ли твое сердце, человек ли ты, или бесчувственный злодей, не умеющий ни прощать, ни любить, ни сострадать. Как же хочется быть лучше, и хочется, что бы все были лучше.
В Храме служба уже закончилась, но люди еще есть. Кто-то у церковной лавки, кто-то молится у святых икон. Подхожу и я к монашкам за церковной лавкой, подаю «Требу», меня спрашивают: «Просвору брать будете?». Я отвечаю: «Да», беру просвору, иду в глубь Храма. Прохожу мимо икон, молюсь, у некоторых задерживаюсь.
Ищу глазами икону Св. Сергия Радонежского, хочу помолиться, попросить дать терпения и ума написать диссертацию.
Потом мысль эта незаметно уходит, подхожу к другим иконам. Потом задерживаюсь у стенда с Церковными книгами. Нахожу одну очень интересной. Она о Церковно-славянском языке. Листаю, хочу купить, но тут вспоминаю, что не взял денег, а так хочется купить.
Вообще как много всего хочется сделать. В последнее время стал замечать, что очень нравится работать с языками. Хочу освоить несколько, может и церковно-славянский, это наш родной язык, старый, древний и православный, мистика и убаюкивающая мелодия его распева.
И вот все, выхожу, за дверью Церкви сразу попадаю на мороз, очень холодно. Кругом опять нищие, много разных, женщины, дети, но иду быстро и не смотрю, все деньги уже потратил, как-то неловко себя чувствуешь, когда не можешь подать хотя бы копеечку.
Дохожу до машины, открываю, уже сажусь. И слышу топот детских ножек, бегущих в мою сторону и крики: «Дядь, дядь, дай копеечку!».
Не закрываю дверь, ко мне подбегает совсем маленькая девчонка, лет 6 или 7. Замызганная, худущая, с болью в глазах и отчаяньем. Она смотрит на меня и ждет когда я что-то подам. Не дожидаясь моего ответа, начинает просить купить чего-нибудь покушать, просит меня — «купи хлеба….». А у меня как назло денег-то нет.
Начинаю судорожно шарить по карманам, нет ничего, ни копейки, а она стоит и в надежде ждет. И тут я вспоминаю про просвору, которую мне дали в Церкви.
Я достаю просворочку из кармана и протягиваю ребенку. Она берет, благодарит меня, улыбается. Я ее спрашиваю, а что же твои родители, где же они, почему она одна на улице и голодная, спрашиваю «родители пьют». Она не расслышала вопроса и думает что спрашиваю, бьют ли? Отвечает не бьют… Но как-то сразу грустнеет.
Я говорю, с Богом, иди, она улыбается и убегает.
Комментариев нет:
Отправить комментарий